И была сказка
Наталья Николаевна Красюкова родилась в городе Коломне.
Окончила филологический факультет Коломенского государственного педагогического института. Стихи Натальи Красюковой лиричны, музыкальны, наполнены искренним чувством. Новая подборка ее стихов – о любви, возвышенной и тревожной.
Наталья – дипломант Международного фестиваля им. М.Ю. Лермонтова «Осень в Тамани» (2010), лауреат Всероссийского фестиваля авторской песни, прозы малых форм «Господин ветер» (2010) и др.
Публиковалась в журналах «Москва», «Студенческий меридиан». Постоянный автор «Коломенского альманаха».
Живет в Коломне.
*
*
*
Шагни босиком на песок африканского пляжа,
На смуглую кожу пролей позолоту лучей.
Пусть синей собакой у ног твоих
маленьких ляжет
Волна океана, носившая древний
Ковчег.
Смотри, как усталость следов
заполняется солью,
Как блещет на солнце осколками звезд перламутр.
И та же вода, что была над землей Мезозоя,
Ждала тебя тысячу лет и нашла тебя тут.
Есть люди, у них за душой – ничего, кроме света.
Их песни просты, как изгибы кокосовых пальм.
Все глубже уходит вода, омывая
планету,
Ты будешь искать и однажды найдешь меня там.
Дыши океаном, пока не отыщется берег,
Где лунные блестки лежат на песке в полусне.
Я знаю, что может быть все, если ты еще веришь
В язычество древней воды, мой родной Одиссей.
*
*
*
Растет у месяца живот,
Апрель на середине.
Мне так тебя недостает,
Что я слегла с ангиной.
Поговорить – и то нельзя,
Нет голоса. И все же
Ты входишь, словно бы озяб,
А сам горишь под кожей.
У возвращенья твоего
Нет времени и места.
И я не верю в волшебство,
Но вдруг – взлетаю с кресла!
*
*
*
Март пополам. И не сны, а одна
околесица.
Мне от тебя ни слова уже два месяца.
Да и самой писать – как-то не пишется,
Словно слова между нами стали вдруг лишними.
Словно бы кто-то решил, что сказка домучена,
Что по отдельности будет гораздо лучше нам.
Я обрезаю косы – как наше прошлое,
И под периной не чувствую больше
горошины.
*
*
*
Что на плечах твоих? То не монгольская пыль
Стерла с узоров цвета на походном плаще.
Я наклоняюсь к тебе, как под ветром ковыль,
Только еще покорней, еще горячей.
Долго ли будешь помнить измятой травы
Неуспокоенный и одурманивший нрав?
Что тебе слышится в звуке тугой тетивы,
Звезды спускающей тлеть на степной рукав?
Что тебя гонит скитаться, менять коней,
Жадно топтать придорожный сухой бурьян,
Чтобы опять возвращаться к моей тишине
И, как ребенок, держаться за сарафан?
*
*
*
Разбери по цветам задохнувшийся звук листопада,
Размотай до последней петли мой
волшебный клубок.
Я тебя подожду, но тебе возвращаться не надо,
Чтоб не скрещивать больше ни рук, ни окольных дорог.
Все, что хочешь сказать, я услышу задолго до звука –
Будет яблоко плавно описывать
блюдечный круг.
Жаль, не я на болоте была, когда
выстрел из лука
Перенес по случайной дуге мимо жизнь твою вдруг.
*
*
*
Лето начнется внезапно и очень скоро:
Тополь уже выпускает из почек горечь,
И, растворяя в зеленом ознобе город,
Ветер на первой траве проверяет
почерк.
После грозы, опьянев от цветущей вишни,
Новые песни придумают люди и птицы.
В окна раскрытые ночь напролет будет слышно,
Как лепестковый снег на траву ложится.
Вы приезжайте сюда как можно скорее,
Без обещаний, условий и псевдонимов.
Может быть, в дом на подошвах еще успеем
Горечь от почек перенести тополиных.
*
*
*
На Сретенье – не встретились.
Бог ли отвел? Гололедица?
Мой календарь – как летопись:
Все-то тебе не едется.
Тянешь до дня рождения?
Я расстилаю простыни.
Видишь, я жду, я прежняя,
Все ведь теперь по-взрослому…
Помнишь, как ты, соскученный,
Письма писал мне с Севера?
Щеки твои колючие,
Руки твои загорелые
Снились до поздней осени.
И до Покрова, кажется,
Я все стелила простыни.
Спать, хоть одной, но надо же.
*
*
*
Не утонченная, проще, я лишь
исхудавшая,
Но, как Луне, возвращается прежняя цельность.
Я не оставлю себе даже прошлого нашего,
Имя которого стало писаться раздельно.
Чтобы легко, не касаясь вчерашнего, родинок,
Воду живую и мертвую тихо минуя,
Не исхудавшей, а снова цветущей и стройною
В башне уснуть и проснуться –
от поцелуя.
*
*
*
Ангина… и запах меда,
И быстрый горячий глоток…
Осенняя непогода
Заполнит больничный листок.
И будут в окне немытом
Сырые узоры лип
Качаться и долго сыпать
Свой лиственный желтый всхлип.
Спи, город, вспотевший простудой,
В пижаме рассвета и сна.
А я перемою посуду,
Как будто совсем не больна.
*
*
*
Что же я о встречах да разлуках
Исписала вечера, истратила?
Думала, что просто разлюблю, как
Неудачника-завоевателя…
А теперь не в счет ни дни, ни месяцы –
Даже цвет не важен глаз и запонок.
Жаль, что в бесконечности не вместятся
Все переплетенья наших запахов.
Далеко ли, близко – в неизвестности
Расстоянье кажется немыслимым.
Оторвись от тела и поверхности –
Только так почувствуешь, срослись ли мы.
*
*
*
До моей глухомани ли
Ты так долго брел,
Что года прикарманили
Всех дорог узлы?
Как ни выгляну засветло –
Пахнет ночь ноябрем.
Не летай ко мне ястребом,
Мою речь услышь.
За льняной занавескою
Сыплет снег. А мы,
Словно глина, растрескались,
Да огонь погас.
И ни строчки, ни буковки
Поперек зимы.
Только горюшком луковым
Все несчастья из глаз.
Перечтет, не поленится,
Всех отыщет заря.
А заплаканной девице
Будет в руку сон.
И уже ясноокая,
Под крылом ноября,
Успокоится соколом,
Потеряв горизонт.
*
*
*
Чем соблазнял? Салатом из огурцов!
В кухне, где до меня точно так же
застенчиво,
Видя на безымянном твое кольцо,
Были другие, тебя обожавшие
женщины.
И не скрывая уже деликатных причин,
Вдруг на руках уносил до холодной простыни:
«Ну покричи, малышка, еще покричи!».
Я просыпалась с тобой всегда
безголосая.
Дальше – Москва, сто километров от
Чашки, которой губами вместе касались.
За день до звонка, как обычно, скрутит живот –
Значит, наскучили толпы влюбленных красавиц.
«Время не важно, – ты объясняешь, шутя, –
Ведь для меня никогда ничего
не рвется».
И пропадаешь с апреля до октября,
Мутной тревогой мне заслоняя солнце.
Сколько еще это будет идти вот так?
Просишь смиренья, прощенья –
как новой жизни.
Под огурцы допивая таманский коньяк,
«Мы не чужие, мы не чужие», – скажи мне...
